Читать интересную книгу Любовь… любовь? - Стэн Барстоу

— Ты, я слыхал, тоже из этого ихнего драмкружка или как там его, верно?

— Из ДПКОКа? — спросила девушка. — Ну да! Это очень увлекательная штука. Для нашего следующего выступления мы готовим пьесу Р. Белтона Уилкинса. Она имела самый шумный успех за последние годы в одном из театров Вэст-Энда.

— Вон оно что, — сказал Олберт. — Я, знаешь, тоже слышал про эту пьесу. Какая-то ваша дамочка приходила ко мне сегодня утром.

— Это миссис Босток, я видела, как она разговаривала с тобой. Жуткая ведьма. Но деловая и помешана на театре. Мне думается, мы бы без нее пропали.

— Она сегодня вроде как пыталась меня завербовать, — сказал Олберт, — хотела всучить мне роль в этой вашей новой пьесе. Надо же, чего придумала! — Какое-то новое ощущение, незаметно угнездившись в нем, понемногу крепло все утро, и теперь он вдруг сделал открытие, что предложение миссис Босток приятно ему и даже как будто лестно, хотя он и понимал, что все это чушь собачья. — А мне всегда казалось, что вы для этих ваших спектаклей подбираете этаких пижонистых парней, а не таких вот простых, как я, — сказал, он.

— Не знаю, как тебе сказать, — промолвила девушка, расстегивая халатик. — А какую роль она тебе предложила?

— Полицейского.

— А, ну понятно! У тебя же самый подходящий тип. Ты прямо создан для этой роли.

— Но все же сразу поймут, что никакой я не актер. Поймут, как только я рот раскрою.

— А никто и не должен думать, что ты актер. Все должны думать, что ты полицейский.

— Но я не сумею такого на себя напустить.

— А разве полицейские что-нибудь на себя напускают? Ты просто должен быть таким, как ты есть, и будет то, что надо.

— Но я ни строчки не могу запомнить наизусть, — сказал Олберт.

— Откуда ты знаешь, ты же не пробовал?

— Хм, — промычал Олберт.

— Вот что, — сказала девушка. — Я притащу после обеда мой экземпляр пьесы, а ты поглядишь, какая у тебя там роль. Мне что-то помнится, она не очень велика.

— Да нет, не стоит беспокоиться, — сказал Олберт. — Я не собираюсь этим заниматься.

— Какое же тут беспокойство, — сказала девушка. — Почитаешь пьесу, сам все увидишь.

В этот день после обеденного перерыва можно было наблюдать, как Олберт, улучив минутку, когда у него нет покупателей, сосредоточенно углубляется во что-то скрытое от глаз под прилавком. Когда же магазин закрылся, Олберт подошел к девушке, одолжившей ему книгу, и сказал:

— Она не понадобится тебе до завтра? А то я, пожалуй, взял бы ее домой поглядеть.

— Ну что, тебе понравилось?

— Да понимаешь, я ведь ее только наполовину прочел, — сказал Олберт. — Ну, и, конечно, интересно, что там дальше будет. Любопытно знать, чем это все у них кончится, если, конечно, ты можешь еще на денек одолжить мне книгу.

— Понятно, возьми, — сказала девушка. — Ты увидишь — под конец это что-то захватывающее. Она же в Лондоне два года со сцены не сходила.

— Да что ты говоришь! — сказал Олберт. — Так долго?

— Ну а мы, разумеется, даем только один спектакль, — сказала девушка, — так что ты не очень-то распаляйся.

— Как ты думаешь, что случилось у нас сегодня в магазине? — спросил Олберт жену после вечернего чая.

Элис сказала, что понятия не имеет.

— К нам заявилась некая миссис Босток из главной конторы и спросила меня, не хочу ли я принять участие в этой новой пьесе, которую они сейчас готовят.

— Тебя? — изумилась Элис. — Тебя спросила?

— Ну да, я так и знал, — сказал Олберт. — Я знал, что ты скажешь — бред какой!

— Я вовсе не сказала, что это бред, — возразила Элис. — Я, конечно, удивилась, но вовсе не потому, что это бред. А какую роль она тебе предложила?

— А вот угадай, — сказал Олберт. — Только поглядела на меня и сразу предложила.

Элис подумала и рассмеялась.

— Ну, а почему бы нет? Почему бы тебе и не сыграть?

— А потому, — сказал Олберт, — что если ты идешь по улице и при этом смахиваешь немного на полицейского, так это одно, а расхаживать по сцене и представляться, будто ты полицейский, — другое. По-моему, я никогда не смогу этого сделать, а уж подавно, если человек сто, а то и больше будут пялить на меня глаза.

— Да кто его знает. Говорят, как только выйдешь на сцену и начнешь говорить роль, так и про публику забудешь.

— А если не публику забудешь, а роль? Тогда как?

— Ну, так ее же надо сначала выучить. И будут репетиции и всякое такое. Роль-то небось не такая уж большая?

Олберт нащупал в кармане книжку.

— Одна страничка всего. Я прихватил ее с собой.

— Ах, вот оно что! — сказала Элис.

— Понимаешь, эта девчушка Люси Фрайер притащила ее мне, а я начал читать, ну и вроде показалось интересно. В самом деле, знаешь, неплохая пьеса. Им бы надо пустить ее по телику. Она два года не сходила со сцены в Лондоне.

Элис взяла у него книгу и поглядела на заглавие.

— Да, я тоже про нее слышала.

— Там, видишь ли, про одного парня, у которого очень богатый папаша, и старик в этом малом души не чает. Старику, понимаешь, кажется, что этот его сыночек прямо звезды с неба хватает, а на самом-то деле он сволочь, порядочная. Бездельник и прохвост.

— Ну а полицейский что там делает?

— Он появляется во втором акте. Дай-ка сюда, я тебе покажу. Этот малый сцепился с братом. Он, понимаешь, сбил кого-то машиной и не остановился, потому как был пьян вдрызг. А вот когда они там грызутся, вдруг появляюсь я и…

— Ты появляешься? — перебила его Элис. — А я думала, что ты совсем не разохотился на это дело.

У Олберта был смущенный вид.

— А я и не сказал, что разохотился, — пробормотал он. — Просто я, когда читал, все старался представить себе, будто это я говорю. И все.

— Понятно, — сказала Элис.

— Ну да, и все… Чего это ты на меня уставилась?

— Гляжу и все, — сказала Элис.

Два дня спустя миссис Босток появилась снова.

— Итак, — с устрашающей деловитостью изрекла она, — вы обдумали?

— Он прочел пьесу, миссис Босток, — сказала, подходя к ним, Люси Фрайер. — Я давала ему свой экземпляр.

— Превосходно, превосходно!

— В самом деле занятная пьеска, — сказал Олберт. — Но чтоб играть, этого я вовсе не говорил. Уж больно, не по моей части, знаете ли. Вот Люси думает, справлюсь, да и моя хозяюшка тоже, а мне что-то не верится.

— Вздор, — сказала миссис Восток.

— Не гожусь я на это — чтобы выставляться перед такой кучей народу напоказ.

— Чушь, — сказала миссис Босток.

— Так небось это вам, актерам, просто. Когда не впервой, может, тогда и ничего. Привычка.

— В понедельник вечером приходите на репетицию, — распорядилась миссис Босток.

— Не знаю, право.

— Ко мне домой в половине восьмого. Не желаю ничего слушать, пока вы не познакомитесь с труппой и не попробуете, как у вас получится. Люси скажет вам адрес. — И она ушла.

— Настырная какая, а?

— Фурия.

— А ну ее к бесу, — сказал Олберт. — Не по мне все это.

Но в глубине души он был уже страсть как всем этим захвачен.

В понедельник вечером в семь часов двадцать пять минут, тщательно одевшись и вторично за этот день побрившись, он уже стоял у подъезда дома миссис Босток — большого, довольно мрачного с виду здания в викторианском духе, с огромными полукруглыми окнами, расположенного в конце длинной извилистой аллеи, ответвлявшейся от Галифакского шоссе, и почти тотчас к нему присоединилась Люси Фрайер.

Миссис Босток сама отворила им дверь и пригласила их в просторную, уютно-обветшалую гостиную, обставленную преимущественно небольшими диванчиками и креслами, а также книжными шкафами, вмещавшими такое количество книг, что Олберт не верил своим глазам: ему все время мерещилось, что он не в частном доме, а в публичной библиотеке. Его представили худому чрезвычайно импозантному мужчине с трубкой, который оказался мистером Бостоком, и тут же один за другим начали прибывать члены драматического кружка.

В пьесе было всего семь действующих лиц, но, помимо актеров, прибыли также те, чья деятельность протекает за кулисами, и вскоре в гостиную набилось довольно много мужчин и женщин, чрезвычайно схожих друг с другом в одном: все они говорили неестественно громко и словно бы старались перекричать друг друга. Олберт среди них чувствовал себя неловко, а когда миссис Босток, стоя на коврике у камина, хлопнула в ладоши и произнесла:

— Прошу внимания! Позвольте представить вам нашего нового коллегу, — и все глаза обратились на него, он готов был провалиться сквозь землю от смущения.

— Я пытаюсь уговорить мистера Ройстона сыграть роль полицейского в «Хозяйском сынке», и, хотя он еще не дал мне согласия, я надеюсь, что вы окажете ему теплый прием.

— Но Эффи, дорогая, вы же просто гений! — воскликнул молодой человек в твидовой куртке и ярко-желтой рубашке. — Форменный гений! Где, черт побери, вы его откопали?